Наш разговор с вокалистом группы AKADO Никитой Шатеневым начался с небольшого ожидания – Никита проводил в клуб «Город», в котором проходил их концерт, съёмочную группу, назначение которой он мне объяснил в двух словах.

Дело в том, что они снимают кино про субкультуры, на которые тем или иным образом повлияла культура Японии. Специально по заказу японцев сегодня они снимали промо-демо, и если японцы подтвердят заказ, то будет фильм. Там двух- или трехчасовой фильм, и в этом фильме где-то минут 30 про нас. Потом те люди, которые принимают участие в этом проекте (там, например, будет битва русских поваров суши), поедут в Японию.

А вы тоже поедете?
Да, в Японию я всё порываюсь съездить: либо в Токио, либо в ближайшие к нему города. Каждый раз думаю, сколько же мне денег взять: на билеты есть, на гостиницу есть, а вот, чтобы я оттуда уехал живым, а не в истерике, что это и то видел, но у меня этого нет, мне нужно тысяч 20. У меня года 4 есть возможность ездить в Лондон, в Германию, в Финляндию, но последние года 4 я собираюсь, но себя принципиально сдерживаю. Вот такая новая планочка в жизни — не просто туда поехать и увидеть, а поехать, потому что я здесь чего-то добился, там я для чего-то нужен, а не просто так.

Кроме этого фильма какие проекты у вас ещё есть?
В данный момент мы ждём диск, который должны из печати привезти. Это «Oxymoron», в нем будет 8 треков. Через неделю мы садимся в самолёт и улетаем в тур по России до конца декабря. Это первый наш тур, нам очень страшно — мы всё боимся... В нашем случае это очень сложно. Если бы мы играли в джинсах и футболках, было бы, наверное, попроще. Наши приготовления ведь занимают полтора часа, то есть, если бы не наш гримёр, а по совместительству, мама, а по совместительству, лучший друг, то ли женщина, то ли мужчина, которая понимает нас и не понимает, мы бы с ума сошли. Но играть каждый день, и каждый день эта трансформация… Вот к декабрю вернёмся в Москву, через 10 дней после тура – в Питер, в Москве начнём писать барабаны, потом снова уедем, вернёмся – начнём струны писать. Напишем альбом где-то к февралю... Материал давно готов, некоторые песни с давнего времени, есть треки, которые я писал году в 2003, сейчас они обрели некую новую форму.

Они обрели новое звучание?
Они, скорей, качественно теперь играются. Со старыми участниками группы я понимал, что это не приведёт никуда, группа не тянула даже на средненькую профессиональную... Я с ребятами распрощался, потратил год на поиски этих людей. Только одних барабанщиков я, по-моему, отсеял около 80. Гитаристов пришло трое. Только странным образом я с Келли познакомился. Знаешь, когда ищешь, то что-то найдёшь, но это будет не совсем то. Я понял, что жизнь подкидывает такие вещи, когда всё само сходится. Я, в принципе-то, не музыкант, по профессии — режиссёр. Мне очень нравится возможность реализовать себя, свои мысли не исключительно путём написания музыки и стихов, а чтобы это было всё в совокупности. Кто-то относится к внешнему виду так: это напыщенность, пафос какой-то или определённая культура. Для меня это значительно большее – так я показываю свою душу, души ребят.

Тут начали пускать в клуб публику.

Не люблю общение.

Почему это вдруг? интересное заявление.
Не люблю, когда ко мне подходят, начинают спрашивать люди, которых я не знаю: «Ой, как ты это делаешь так? Покажи, как ты поёшь женским голосом, как ты рычишь…». Не люблю.

Мне никогда не было интересно играть просто музыку, писать просто стихи.
Я решил группу собрать, когда понял, что это единственная вещь в жизни, через которую я могу выразить себя, свои общественные увлечения. Я настолько индивидуалист, настолько собственник, что не могу позволить кому-то другому сделать работу, которую, я знаю, он не будет делать так, как я; не сделает её так, как мне это нужно, и не сделает её лучше меня. Поэтому пахать приходится как проклятому… А ребята, ребята у меня молодцы. Они музыканты, а я как режиссёр машу руками, они очень долгое время учились меня понимать, где-то полгода мы играли старый материал на новый лад. А сейчас новых 5 треков, записанных уже в этом составе, это «Oxymoron», на который мы сняли клип, первый трек, который мы записали, будучи в этом составе.

Ты доволен ребятами, «Oxymoron'ом» и клипом?
Знаешь, очень редко получается реализовать то, что у тебя в голове или в душе. Если это получается хотя бы на 60 процентов – это здорово! На сто процентов – это становится мировой историей, но это в очень редких случаях. Я считаю, «Oxymoron» удался на 70 процентов, мы видели его изначально другим, но он претерпел некоторые изменения. Там для меня всё слишком просто, там всё разжёвано, положено в рот и осталось только проглотить. Хотя многие даже этого не понимают. Да, по сути, я хотел начать с этой песни, потому что это определение меня как человека, определение личности команды. Группа AKADO — это то, что, в принципе, не должно быть вместе, рядом. То, что в принципе не укладывается в голове, то, что не может быть в обычной жизни… Это, в принципе, и есть основная часть меня как человека.

Имеешь в виду двойственность?
Называй это как хочешь, я нашёл этому своё определение, это слово оксюморон, или оксиморон. Многие говорят: спродюсированные мальчики, которых нашли по кастингу, написали им песни. Ну не привыкли люди у нас в андеграунде в таком направлении видеть такой материал. Они ещё не верят в это, понимаешь? Они верят, что голос изменён компьютером, ребята играть не умеют, песню написал кто-то другой… «Oxymoron» — это, в принципе, объяснение меня, текст немножко получился размытым для непосвящённого, но это последние три года жизни.

Давай вернёмся к твоим талантам в разных видах искусства и к их синтезу.
Ты знаешь, я очень не люблю, когда люди говорят: фанат, талант, звезда. Они не то, чтобы избитые, они не настоящие. У человека может быть какой-то интерес, человек может быть профессионалом. Талант – это интерес человека, увлечение чем-то. Моё увлечение – это живопись. Я очень долго рисую, с детства, сколько себя помню. Все наши костюмы, все наши образы – это изначально мои рисунки, это мои скетчи. Допустим, Миоми, нашего басиста, сначала я очень долго понимал как личность. Его взгляды на жизнь, его вкусы, его характер, а потом рисовал персонажей. С ним получилось потом просто, увидев первого же персонажа он сказал: это я. С Келли было сложнее. Вообще весь дизайн, фотографии, обложки, сайты – я всё сам делаю. Концепция песен, опять же. Если переводить это на пафос, на сложные вещи, я являюсь творческим продюсером группы. Я не люблю, когда так говорится, но по факту так. Просто это разные вещи. Многие считают, что если у группы есть продюсер, это, как минимум, Макс Фадеев, который делает вообще всё для своих групп.

То есть в фактически ты худрук, как раньше говорили?
Ну как-то так, наверное.

Ваше выступление - после «Театра мистики». Есть какой-то особый художественный смысл?
Нет, нас просто сюда пригласили, организаторы очень приятные люди, профессионально подошли к организации. В этом плане всё очень здорово, интересно, единственное – звук подкачал, пришлось долго его отстраивать. Звук же задаёт энергетику музыкантам, а она экспонируется на людей в зале.

Для кого вы сегодня играете?
Мне, в принципе, всё равно, в стиле какой субкультуры одет человек. Я сам долго страдал от этих стереотипов. Когда я со сцены смотрю в зал, вижу глаза человека. В зале может быть 10 или тысяча человек – я вижу одни глаза. Хотя, когда ты стоишь на сцене, ты, на самом деле, не видишь ничего, что происходит в зале, но иногда ты встречаешься взглядом с этими глазами, ты осознаешь, что этот взгляд из зала понимает тебя. Ты работаешь именно с ним. Всё остальное мне неважно: во что одета публика, как они выглядят. Возраст тоже неважен. С одной стороны, я сам маленький ребёнок, которому надо, чтобы его любили, с другой стороны, я взрослый человек, который решает свои проблемы сам. Отсюда и текст, отсюда и музыка — они скачут от одной грани к другой. А я золотая середина.

На этой ноте Никиту пришлось отпустить, ведь группе AKADO, как мы узнали, требуется целых полтора часа на подготовку к выступлению. Вот так всё серьёзно.